Пастор

С чего для тебя начинался страйкбол?

Он начался в далеком 2002 году — с техногенных ролевых игр в Санкт-Петербурге. На тот момент, в 2011 году, в Санкт-Петербурге уже было образовано три команды – это «Свад», «Красные кактусы» и КСК, то есть, немцы. Они образовали самую первую команду, которая состояла из 10 человек, — тогда это было много, — в классе  так называемого, «дикого страйкбола». Весь Санкт-Петербург в основном тяготел к ролевым играм. Соответственно, техногенно-ролевые игры собирали тогда по 200 человек. Место, на котором я познакомился с Фином, Майлзом и остальными — это был «Джаггед альянс 2», — это тоже была техногенная ролевая игра.

И, вот, собственно, бегали — бегали, эти люди, а потом, в один прекрасный момент, самообразовалась команда, из 10 человек. Стали бегать в знаменитом недострое — на Просвещении,- это полный больничный комплекс, откуда вышло не одно поколение страйкболистов.

Для Москвы это что-то вроде полигона в Теплом стане. В какой-то момент, в конце 2002, пока мы там бегали, туда стали приезжать команды, плотно засевшие в таком понятии, как страйкбол, то есть — совет командиров в Санкт-Петербурге и все прочее. К тому моменту, это была команда «МВД» — нынешняя  «Набат». И через какое-то время нашу команду пригласили на игру, на полигоне на Балтийской, а потом была игра, как сейчас помню, — в самом центре города Санкт-Петербурга, на Малой Морской, дом 12. Тогда это был целый комплекс, во всем здании — шесть этажей — внутри был ремонт. У кого-то из людей там были связи и там разрешили играть. Вот там я познакомился со своей первой страйкбольной командой, это были  «Красные кактусы». В 2003 году я перешел в эту команду и, собственно, с этого для меня начался страйкбол — полный, настоящий.

Кто был среди первых игроков, которых ты помнишь?

Командир команды до сих пор остался – Костя «Кубик», его заместитель – Антон «Антонио», «Лекс», он сейчас ушел в реконструкцию на Вторую мировую войну и Первую мировую, а тогда он был моим непосредственным взводным командиром. Позже, буквально, через каких-то полгода, я сам стал взводным командиром второго отделения. Еще были «Руся», «Лена», «Кэт», «Дениска», Коля, «Демон», который, сейчас является одним из основных, тоже известный страйкболист в Санкт-Петербурге. «Парабеллум», «Механ», «Лоу», — там были люди всех возрастов и направлений. Тот же «Механ» начинал еще в 87-89, он готовился к прохождению службы в отдельной группе войск 40-й армии, но его туда не послали. «Парабеллум», если мне память не изменяет, тоже в каком-то хорошем подразделении работал или вышел оттуда. Студенты, программисты, музыканты, инженеры, в общем, много народу было. Из параллельных команд, к тому моменту собиравшихся, тот же «Маилс», тот же «Комбат», командир «Набата», «Белка» -штатный снайпер, девушка, «Дядя Филин» — командир нынешнего ВГ Аим(-а). В общем, мы были все, в основном, питерские.

В самом начале 2004-го года мы всем составом — сорок человек — сели на автобус, как сейчас помню, разваливающийся, но бодро пыхтящий «Икарус» и поехали в Москву. Приехали в Подосинки, и там я познакомился с основным, хорошим составом страйкбола, это было последнее совместное открытие СК-ассоциации. Я тогда познакомился с «Ганасом», «Дениской»,  «Питоном», «Алексом» из Медведей, с половиной «кэтов», с парашютистами британскими, в общем, со всеми, с кем было можно — познакомился. Ходили в одну атаку вместе с морской пехотой СССР, вместе оборонялись от массы гренадеров, которые пришли в 5 утра  по расписанию, в общем, хорошо было, фотографии потом покажу, если найду.

Как ты считаешь, страйкбол развивается?

Страйкбол закрутился по спирали, — как известно, любое действие развивается либо прямолинейно, либо по спирали, либо двигается по кругу. На мой взгляд, пик страйкбола пришелся на 2007-2008 года, когда прошла первая волна новичков, пришедших в 2004-2005 году. Вторая волна новичков в страйкболе пришла в 2007-2008 году. К этому времени были опробованы основные типы игр, нельзя не помнить «Шармута», который был первопроходцем в этом и сделал такую игру как «Ангола». Для начала он начал использовать технику, не по полной программе, но в целом адекватно. В те же года начинался Милсим. Делались игры на выживание, с ограничением по боезапасу, без воды, без еды, без всего, то есть, все что добыли — все ваше. Делались игры с полным обеспечением, когда игрока привозили, увозили, полное питание в мертвяке, обеспечение шарами, чуть ли ни в карманы насыпают, только играй, дорогой. Самолеты начали использовать, малую авиацию, парапланы и все прочее. То есть, в техническом плане игра развивалась.

В какой-то момент это все исчерпалось. Так на Открытии СК в 2009 году летали парапланы, ездили БТРы, подрывались дымы, все было красиво, все было замечательно и… все. То есть все это как-то застопорилось и в качественном отношении игроку предложить могут не так много. Люди по инерции ездят на игры, но что-то хорошее попадается раз на сезон, — какая-то новая искра, новое веяние, новый полигон.

Вот, допустим, в прошлом году, для всего московского сообщества стал открытием  «Лабиринт» в Москве, это подземный комплекс в самом центре Москвы, который позволяет играть, тренировать CQB по полной программе и с достаточно адекватным сервисом. Пожалуйста, приезжай, играй и все будет хорошо. Что будет в этом году, конечно, никто не знает, может быть, что-то изобретут, но на данный момент яркой вспышки, которая бы все это пробила, я не видел. То есть, люди новые приходят, получают всю ту же самую дозу, что получали мы, допустим, 5 лет назад, и пока это все уходит на новый виток спирали, — пока не будет какого-нибудь качественного прорыва.

Какие игры для тебя были самыми интересными?

Для меня субъективно – это были «Пираты-3». Мы проиграли все, что можно, но это была самая лучшая игра из всех, которых я помню. Случилось примерно так: нас было 20% от всего игрового состава, еще 20 — нейтралитет, оставшийся противник был поделен 30 на 30, причем одни 30 сели на одном острове, вторые 30 — на другом острове. Эти вторые 30% в начале игры сели на лодки, которые у них были, и просто высадились к нам, а мы в этот момент пошли в атаку и, по-моему, полегли, получилось так, что вся основная наша волна сидит в мертвяке и наши 10-15 человек — против 60-ти. Они просто приходят, сметают все, я сижу в мертвяке, смотрю, как там «ЧП» идет с огнеметом и говорит: «А вот теперь, ребята, вашей базе точно конец!». Они приходят, выносят всю базу, снимают все флаги, вытаскивают все ящики и уходят. Мы сидим – грустные. Приходит «Шармут» и говорит: «Чего сидите?», —  «Ну как, ящиков — нет, флагов — нет, лодки — и те отняли». «Пацаны, вы не поняли, что бы сейчас было, если бы у вас была база?». «Мы бы ее охраняли». «Правильно, у вас нет базы, там не надо ничего охранять, вы можете делать все, что хотите, это не мы проиграли, это они сейчас получили такую большую проблему…». Я реально видел, как у народа загораются глаза, как бешеным темпом забиваются меха и вся эта толпа, около сотни человек, начинает методично носиться по полигону. Сначала мы валом привалили, вынесли наши лодки обратно, там был порт, очень чудовищно укреплен, как сейчас помню, там «Питон» сидит, «Монах» сидит, пулеметы.. В этот порт внаглую влетают 3 шаланды, выгружают десант. Этот десант начинает выносить все, там надо было поджечь лодку, чтобы порт считался сожженным, мы почти подожгли, там смешно получилось: человек уже подполз, под огнем, пытался поджечь факел и кинуть туда. Факел не поджигался, он пока полез за зажигалкой, ему, свои же, кинули гранату, взорвали его. Мы обратно сели на лодки, обратно поплыли. В час ночи мы высадили десант прямо под стены вражеского бункера и до 3-х ночи там их «развлекали», потом пришли на базу и уснули. В пять утра мы поднялись и опять высадили десант у них в тылу.. То есть мы настолько замордовали противника, что под конец они просто нам аплодировали. «Парни, без вас это бы была очень, очень скучная игра». Мы проиграли все, что можно, но это был самый, самый пик, причем, люди играли, по другому это не назовешь, от души.

А какая игра была самой массовой на твоей памяти?

Скорее всего, это было Открытие СК, либо это было последнее общее Открытие СК ассоциации. Если мне память не изменяет, на открытии СК ассоциации было в районе тысячи человек, а на открытии СК в 2010 году было зафиксировано 1700 или  2000 человек, где-то так. Массовость — она не всегда хороша, потому что если зону делить на три точки, то 1800 делим на 6 — по три точки с каждой стороны — получаем по 300 человек на точку, и вся эта толпа бегает туда-сюда. Нет, конечно, прикольно, когда говорят: «Я хочу, чтобы еще 200 человек убилось об этот бункер», — 200 человек поднимаются и убиваются об этот бункер. Там выбирают одинокий окопчик, в котором сидят, а потом оттуда их начинают выбивать. На самом деле фраза про 200 человек, это — Вовы «Марлона», он стоял на холме и говорил: «Я хочу, чтобы еще 200 человек убилось об этот бункер». А мы стоим на холме, и Егор говорит: «Ну что, может в атаку сходим?», а я смотрю — нас метрах в 50-ти впереди французы штурмуют по вертикальному склону, на пулеметы смотрю и говорю: «Да ладно, у нас французы еще не кончились». Ну, а что нам еще было делать? Мы дождались следующей волны и через пять с половиной часов штурма влетаем в эту точку — там осталось человек 20 от всей штурмующей толпы. Прошло 3 полноценных штурма, по 300-400 человек на одну эту бедную точку. Мы влетаем: «Ура, мы взяли!», поворачивается «Ворон»: перепачканный, грязный, с последним мехом в магазине и говорит: «Хрен бы вы сюда ворвались, если бы я перед вами два взвода не положил на этих бункерах». Вот такие вот массовые игры были.

Для многих страйкбол стал неотъемлемой частью жизни, как ты к этому относишься?

Как отношусь? Нормально. Кто-то на этом зарабатывает деньги — некоторые магазины, кто-то этим живет. Допустим, человеку, индивидуму, среди остальных индивидов надо что-то кушать, пить, есть и как-то жить, кто-то ремонтирует привода и этим зарабатывает на жизнь, кто-то организует игры и тоже этим зарабатывает на жизнь, кто-то держит страйкбольный магазин, кто-то возит форму из-за границы, все нормально, это – рынок. Хочешь — едешь к этому человеку, не хочешь — не едешь. А вот если человек полностью уходит в страйкбол, говорит, что я живу только на полигоне, выезжает на все игры… Нет, если он может себе это себе позволить – пожалуйста, в принципе, имеет право. Но я таких людей, редко встречал, которые могли бы без ущерба для своего домашнего бюджета, содержания себя, семьи, квартиры и всего прочего, выезжать на игры, начиная с вечера четверга, всю пятницу погулять, потом встретить команду и поехать дальше воевать,.

Каким должен быть страйкбол, каким ты его видишь?

В одну реку нельзя войти дважды, как говорится в старой английской поговорке: «Что сделано, то сделано, ты не можешь оплакать пролитое молоко». Соответственно, страйкбол никогда не станет тем, чем он был изначально – игрой друзей. Таким он прекратил быть где-то году в 2005-м, после первого наплыва. Еще в 2004-м было так: стоит перед тобой строй, ты проходишь и через одного человека жмешь руку людям, — то есть, ты их знаешь, ты их видел, они тебя узнают, они тебя видели, и это — Москва, это — Открытие. А сейчас пройди перед строем — там только старые командиры команд, если кто-то и узнает, то скажут: «Привет», что-то в таком духе. Так вот, соответственно, игрой друзей это уже никогда не станет, максимум, что сейчас можно получить от страйкбола – это придать ему новое ускорение, новое направление, вдохнуть в него еще одну жизнь. То есть, не секрет, что у нас игры из года в год делаются одними и теми же людьми, с одними и теми же примерно параметрами, на них ездят примерно одни и те же игроки, которые хотят получить то же самое. Это такое ровное течение жизни. То есть, люди знают, что будет завтра, что будет послезавтра, какая будет игра. А надо делать  что-то такое, чтобы страйкбол сказал: «Господи, как же это круто! Как же это ново! Как же это замечательно!». В свое время у «Шармута» была игра на островах, когда людей привезли и показали, что можно ездить на катерах, что ты посреди Волги и все зависит от тебя, и если налетит шторм, тебя с этого острова не эвакуируют, потому что в шторм кораблики не будут ходить, и как ты выживешь — это зависит от тебя. Или какая-нибудь игра с техникой: надо чтобы ее было не как можно больше, а чтобы она была подобрана адекватно. Если это десант, то, пожалуйста, на БТР-80 или на грузовиках, если какая-нибудь оборонительная точка, то там стоит танк. В свое время «Шармут» открыл тему подземных игр, открыв свой бункер, это было тоже замечательно, это был хороший толчок, у народа глаза горели. Я своими глазами видел очередь, когда «Шармут» говорил, что не может всех впихнуть в этот полигон, потому что он не резиновый. А народ стоял и говорил, что если они на эту игру не успевают, они следующую игру будут играть.

Страйкбол должен динамично развиваться. В какую сторону, это уже зависит от него, зависит от игроков, и игроки должны играть и соблюдать правила, а организаторы должны находить новые решения, способы привлечения игроков. Соответственно, игра, которая привлекает новых игроков – она дает новые ощущения, а новые ощущения дают новый толчок страйкболу дальше, и это — круговорот. Новая игра —  новые ощущения — новые идеи у организаторов, — то есть, такая лестница, каждый поднимается на ступеньку выше: кто — лучше, кто – интереснее,  кто — качественнее сделает.

Как ты относишься к околострайкбольным темам, ролевки и так далее?

У меня в подписи стоит: будь проклят тот день, когда вышла компьютерная игра «Сталкер». Как только я увидел, что это выходит, я сразу сделал адовый фэйспалм и сказал: «Это будет все!». Это и подтвердилось, это было все. Как я к этому отношусь? Это — то, что есть. Как бы это сформулировать? Грубо говоря, есть страйкбол коммерческий, для развлечения, куда приезжают люди на корпоратив пострелять друг в друга из автоматов игрушечных, есть просто ролевая игра, техногенная, по типу Fallout(-а) – когда делают костюмы и какую-нибудь тему странноватую обыгрывают, а есть «Сталкер», он находится примерно в этой же нише. Туда могут спокойно идти срайкболисты, если им нравится развлекаться. Я знаю, что есть куча таких команд, которые сами по себе ездят стрелять. «Ангелию» помните из 603-го? Так вот, они там активно развлекаются. Они там гопников играют. Замечательно. Но тащить правила в страйкбол не надо. В страйкболе есть устоявшиеся традиции, по которым он играет, и «Сталкер», мягко говоря, здесь не очень радует.

Бывает ли, что ты читаешь книгу, и тебя осеняет, вот он сценарий для игры?

В последнее время — нет. Я достаточно плохо отношусь к околонаучным, около фантастическим книгам. Если военную книгу брать, то я читаю либо военные мемуары, в которых ничего такого, из чего можно сделать игру  нет. Книга — это не статья, книг таких чтобы сделать беллетристику — нет.

Скажем, есть одна тема, из немногих литературных вещей, где в литературе упоминается родезия, это есть — Уилбур Смит («Время умирать»). Вот именно по этой книге игру можно сделать, но это, уже — после родезии, какая-то группа куда-то пропала, потом они попадают в плен к террористами Мозамбика, те их отправляют обратно — в Зимбабве, чтобы украсть с ракетами ПВО. Смешно, красиво, но абсолютно не исторично. Так вот, еще раз, околонаучную фантастику я не читаю, а в военной беллетристике есть такая книга — «Монах на войне», в ней пишется о том, что было в реальности. И вот когда я все это читаю, меня пробирает настолько, что думать о том, как на этом сделать игру — как-то не так. Вот почему не делают в нашей стране игр по Чечне? Потому что память еще свежая, память еще живая. Почему до 2000-х годов не делали игр по Афгану? Память еще была жива, память еще была свежа, и никто ни рукой, ничем не замахивался на это. Сейчас потихонечку, по-моему, с 2008-го года, начали делать исторический Афганистан. Это уже историческая игра. А делать игру… Можно назвать ее – в далекой жаркой Латинской Америке, в стране Эквадор, какая-то группа решила сместить Президента, это — беллетристика, такую беллетристику напишет кто угодно за пятнадцать минут. Поэтому к книгам я отношусь ровно, и меня обычно они не осеняют, при этом военные воспоминания я люблю читать. Из последнего прочитанного, например, «Воспоминания Ашида Яна об арабо-израильских войнах 56-67 годов». Вот это — очень хорошо, очень весело. Но в каких условиях они там воевали, чтобы делать по этому еще игру, — я не настолько готов людей загонять. Загнать людей, которые будут играть за арабов в бетонных бункерах посреди выжженной солнцем пустыни, — допустим, полигон «Белая гора» под Воскресенском, отрыть им эти длинные окопы, поставить их туда, а потом туда высадить парашютный десант и все это — под солнцем, в самую жару. У меня до сих пор жива память об «Африке-3», это была игра в 2010-м году, когда на полигоне стояла устойчивая жара — плюс 40 в тени, и я всю игру провел комендантом базы, меня никто не убил, потому что меня было тяжело убить. Когда я с нее вышел, то понял, что до конца игры дожило 25 человек на такой жаре. Там с тепловыми ударами люди падали, шли умирать только для того, чтобы в теньке отлежаться, потому что не было возможности укрыться от палящего солнца.

Пожалуйста, вот — игра, вот тебе — настоящие условия. А то у нас на играх половина людей уходит спать, они говорят: «Нам мокро, холодно, сыро и грязно», — ну, ребят, извините, тогда вам нужна далекая Латинская Америка, где одна группа задумала убить Президента, вот так и получается.

Что тебя держит в страйкболе?

Люди, — у меня есть моя команда, которую я безумно люблю, они, конечно, странные люди, но я их очень, очень, очень люблю. Без них все будет малозначимо. Допустим, если бы у меня не было команды, я бы ходил в какой-то другой форме, я ездил бы с какими-нибудь другими людьми, но мне бы не было так комфортно. Я вижу, что и моей команде комфортно, когда мы вместе играем, и  противнику, в которого мы стреляем, и который в нас стреляет, и друзьям, которые с нами вместе бок о бок воюют. И это все опирается на людей, весь страйкбол, он всегда опирался, опирается и будет опираться на людей. Не на организаторов, не на полигоны, не на игры, только — игроки, они сами для себя делают правила, сами для себя делают игры. Если люди, которые играя в страйкбол, будут отдаваться процессу, но и между собой ближе общаться, это не значит, что перед игрой надо пойти в гости в соседний лагерь, сказать: «Здравствуйте», посидеть там у костра, до утра, а утром проснуться с больной головой или что-то еще. Такое тоже бывает, не один раз и — у всех. Это говорит о том, что ты идешь по лесу, в тебя попал шарик, ты выходишь, смотришь, а это — твой друг, ты улыбаешься от этого, от того, что он снял тебя хорошо, красиво, по правилам снял. Или ты к нему ночью пришел в штаб, зарезал часового, кинул туда, аккуратно, гранату, оттуда выходит человек: «Ну, кто, кто это сделал?», а ты смотришь на него и говоришь: «Я это сделал», он говорит: «Ну, кто же еще это мог сделать…». Вот такое отношение, когда сделали тебя, красиво сделали или — ты сделал, но — тоже красиво, а человеку от этого — радостно. Дружба и радость, они должны быть в людях, они должны приносить в страйкбол позитивные ощущения, ради которых он и был создан.

Потемкин Александр
родился: 22.07.1983
город: Москва
в страйкболе: c 2002
команда: RLI